Иван Барков

[товарищ Максим]

[Игорёк]

Всё это верно, что ты про Баркова написал, но есть небольшая нестыковочка. "Луку Мудищева" Барков написать никак не мог, поэма написана через довольно продолжительное время после его смерти. Эту поэму просто приписывали Баркову. На это есть много доказательств, я уже их не помню, но если интересно - могу раскопать. Да и я сам, когда впервые ознакомился с творчеством Баркова, сразу заметил, что "Лука" абсолютно не стыкуется с другими его произведениями. Стиль совершенно другой.

[товарищ Максим]

Абсолютно верно, Игорёк! Я и сам заметил, что в приписываемых Баркову произведениях встречаются слова, существование которых в XVIII веке сомнительно. Я, конечно, не эксперт-текстовик, но многое видно даже невооруженным глазом. И если ты, Игорёк, раскопаешь тому доказательства, то это будет суперинтересно! Заманчиво также разыскать подлинные барковские произведения. И было бы славно, если бы в эту работу включилось как можно больше корешей. Этим мы утерли бы нос тем критикам творчества Шуры, которые, брезгливо морщась при упоминании его имени, гнусят: - Каретный, мол, есть «шепелявый матершинник» и «пророк криминализации России»... Мы бы им тогда сказали: - Ан нет! Хрен вам, господа! Вдохновленные Шурой кореша сплотились, как тимуровцы, и предприняли серьезное литературоведческое изыскание в глубь творчества поэта, которого вы до сих пор презрительно игнорируете, и о котором Пушкин сказал: - Свобода в России настанет тогда, когда в ней издадут Баркова!

[Игорёк]

[Артемий Питерский]

[Игорёк]

[Игорёк]

Иван Барков
ОДА ПИЗДЕ

О, общая людей отрада!
Пизда, веселостей всех мать,
Начало жизни и прохлада,
Тебя хочу я прославлять.
Тебе воздвигну храмы многи
И позлащенные чертоги
Созижду в честь твоих доброт,
Усыплю путь везде цветами,
Почту богиней всех красот.

Парнасски Музы с Апполоном,
Подайте мыслям столько сил,
Каким, скажите петь мне тоном
Прекрасно место женских тел?
Уже мой дух в восторг приходит.
Дела ея на мысль приводит
С приятностью и красотой.
Скажи, вещает в изумленье
В каком она была почтенье,
Когда еще тек век златой.

Ея пещера хоть вмещает
Одну зардевшу тела часть,
Но всех сердцами обладает
И все умы берет во власть.
Куда лишь взор ея не обратится,
Трехглавый Цербер усмирится,
Оставит храбрость Ахиллес!
Плутон во аде с бородою,
Нептун в пучине с острогою
Не учинит таких чудес.

Юпитер громы оставляет,
Снисходит с неба до нея,
Величеством пренебегает,
Приемлет низкость на себя.
Натуры чин преобращает,
В одну две нощи он вмещает,
В Алкменину влюбившись дщерь.
Из бога он Амфитрионом
Пред ней приходит в виде новом,
Попасть желает в нужну цель.

Плутон, плененный Прозерпиной,
Идет из ада для нея,
Оставя лютость со всей силой
И побежден красой ея.
Пленивши дивно Аполлона,
Низводит вдруг с блестяща трона,
Сверкнув один лишь раз.
Вся сила тут не помогает.
В врачевстве пользы уж не знает,
Возводит к ней плачевный глас!

Представь героев прежних веков,
От коих мир весь трепетал.
Представь тех сильных человеков,
Для коих свет обширный мал.
Одной ей были все подвластны.
Все были щастливы, бессчастны
Только ею лишь одной.
Наверх Олимпа поднимались
И в преисподнюю ввергались
Ее пресильною рукой!

Где храбрость, силу и геройство
Девал пресильной Геркулес?
Где-то осталось благородство,
Которым он достиг небес?
Пока не видел лон Амфалы,
То стены дажe трепетали;
Увидя, Тартар весь стонал.
Пизда одна его смутила.
Она оковы наложила,
Невольником Амфалы стал.

Представь на миг плачевну Трою,
Красу Пергамския страны!
Что опровержена войною
Для Менелаевой жены.
Ежели б не было Елены,
Стояли бы Троянски стены
Чрез многи тысячи веков.
Пизда одна его прельстила,
Всю Грецию в брань возмутила
Против Троянских берегов.

Престань, мой дух, прошедше время
На мысль смущенну приводить,
Представь, как земнородных племя
Приятностью пизда сладит.
Она печали все прогонит,
В восторг, в забвение приводит,
Она веселье наших дней,
Ежели б еть мы не имели,
В несносной скуке бы сидели,
Сей свет постыл бы был без ней.

О, путь наилюбезный нам!
Ты жизни всей утеха, радость,
Тебя блажит Юпитер сам,
Ты нам даешь прямую сладость.
Ты жизнь отъемлешь и даешь,
К тебе вся мысль живых стремится,
Тобой вся в свете тварь пленится,
Ты сладко чувство в сердце льешь.

О, сладость мыслям непонятна!
Хвалы достойная Пизда,
Приятность чувствам необъятна,
Пребудь со мною навсегда.
Тебя одну я чтити буду
И прославлять хвалами всюду,
Пока мой дух пребудет бодр.
Всю жизнь мою тебе вручаю,
Пока дыханье не скончаю,
Пока не вниду в смертный одр!

[Игорёк]

Иван Барков
ОДА ХУЮ

Восстань, восстань и напрягайся,
мой хуй, мужайся, стой, красней,
на грозну брань вооружайся
и стену ты пизды пробей.
Пробей и, кровью обагренный,
явись, сугубо разъяренный,
удобен к новым чудесам.
Да возгласят хвалы повсюду
тебе, герой, другие уды,
воздвигнув плеши к небесам.

В источник пиздей окунися,
но пламень свой не утиши.
В крови победы омочися
и плешью хуй стихи пиши.
Хвали себя, колико можно,
чтоб быть хвалену, хвастать должно.
Дар гибнет там, где славы нет.
Хотя ты грановит и ярок,
хоть красен, толст, ретив и жарок,
не скажешь - не узнает свет.

Се, уж таинственною силой
тебя колеблет ратный жар.
Восстал герой, влекомый жилой,
восстал, готов свершить удар.
О витязь! красный и любезный!
Героев больше всех полезный!
Без браней и без всяких сбруй.
Тобой природа вся живится,
тобой все тешится, родится,
тобой, всех благ источник, хуй.

О! дар из всех даров дражайший!
Ты, хуй, всего нежнее нам.
Для нас ты к счастью путь сладчайший,
орудие утех пиздам.
И радость только там родится,
где хуй стоит, где он ярится.
Геенна там, где хуя нет.
Когда б Судьба тя не создала,
природа б целкою страдала,
и пребыл бы кастратом свет.

Ты всех и вся равно прельщаешь,
когда ты крепко лишь стоишь.
Равно в треухе утешаешь,
как и под чепчиком манишь.
Коль девушка когда стенает,
о чем? тебя она желает,
ценою крови хуй купить.
О чем же там вдова крушится?
Что нечем ей повеселиться.

Молодка, облившись слезами,
рыдает, проклиная щель,
царапает в пизде руками,
коль отлучен от ней кобель.
Молодушка о том крушится,
что больше не стоит, валится
хозяинов буйной кутак.
Весь свет тебя, хуй, прославляет,
хоть именем не называет,
но делом хую служит всяк.

Гомер на лире велегласной
не гнев Ахилла воспевал.
Тебя он пел, о! хуй прекрасный!
Хоть хуем и не называл.
Коль Бризеида бы смягчила
елдак Ахиллов, что вздурила,
то не сердился б воин сей
и в славу б те её ебали,
цари, кои как прах пропали,
сраженны плешью, хуй, твоей.

Когда пизды Ахилл лишился,
он хуем плошки разбивал.
Но чтоб он в гневе усмирился,
Патрокл ему в чадрон давал.
Потом, когда сего убили,
тогда-то хуя рассердили.
Он взял копье и шел на брань.
Разил, губил всех без пощады.
Приямовы тут пали чады,
почувствуя елды сей длань.

Дидона, против всех воюя,
могла ли прятися с тобой?
На вертеле троянска хуя
сама изжарилась с пиздой.
А та, не хуем ли сраженна,
пизда, к звезде что обращенна,
когда уже пропал в ней смак?
Даяна, хуй не знав, гордилась.
Сама, увидевши, взвалилась
к Андимону на кутак.

Колико крат ни унижался
Юпитер, позабыв себя,
в быка и гуся обращался,
чтоб только усмирить тебя.
Венера целый свет прельщала,
однако же не устояла
против кривого мужика.
Красы всю хитрость истощила
на то, чтоб наконец хватила
кузнечна жарка елдака.

Живи, о хуй! и утешайся
бессмертной славой сих побед.
Еби и в веки не прельщайся
на гибельный премудрых след.
Они природу посрамляют
и, бедные, пизды не знают.
Пизды, чего приятней нет!
Когда б одни лишь мудры жили,
они б в пять лет опустошили
сей людный и прекрасный свет.

О вы! Парнасские питомцы!
Составьте велегласный хор.
Писатели и стихотворцы,
и весь чистейших сестр собор.
Согласно хуя прославляйте.
Из рода в род стоять желайте.
Да он вдохнет вам жар как петь.
А я вам подражать не буду,
и то во веки не забуду,
что хуй нам дан на то, чтоб еть.

[Игорёк]

Иван Барков
Ода Приапу
Один из немногих текстов XVIII века, который действительно можно атрибутировать самому Ивану Баркову. Уже современники приписывали ему этот текст. Ода входила в самые ранние рукописные списки "Девичьей игрушки" - коллективного сборника, включавшего в себя тексты разных авторов, в том числе и И. С. Баркова. Так, в сборнике РНБ "Девичья игрушка или Разные стихотворения собранные для чтения от скуки. СПб. 1777 году" этот текст прямо подписан - "Сочинение И. Б.", то есть Ивана Баркова. Текст восходит к "Оде Приапу" скандально известного французского писателя Пирона.

I
Приап, правитель пизд, хуев,
Владетель сильный над мудами,
Всегда ты всех ети готов,
Обнявшись ты лежишь с пиздами.
Твой хуй есть рог единорога,
Стоит бесслабно день и ночь,
Не может пизд отбить он прочь,
Столь ревность их к нему есть многа.

II
Меж белых зыблющихся гор,
В лощине меж кустов прелестных
Имеешь ты свой храм и двор,
В пределах ты живешь претесных,
Куда толпы хуев идут,
Венчавши каждый плешь цветами,
Плескают вместо рук мудами,
На жертву целок, пизд ведут.

III
Твой храм взнесен не на столбах,
Покрыт не камнем, не досками,
Стоит воздвигнут на хуях,
И верх укладен весь пиздами.
Ты тут на троне, на суде
Сидишь, внимаешь пизд просящих,
Где вместо завесов висящих
Вкруг храма всё висят муде.

IV
Но что за визг пронзает слух,
И что за токи крови льются,
Что весел так Приапов дух?
Все целки перед ним ебутся.
Тут каждый хуй в крови стоит,
Приапу в честь пизды закланны
В слезах, в крови лежат попранны,
Но паки их Приап живит.

V
Подобяся хуи жрецам,
Внутрь пизд пронзенных проницают
И, секеля коснувшись там,
Беды велики предвещают
Пиздищам старым и седым,
Затем, что рот разинув ходят,
Хуям что трепет, страх наводят,
Что тлеть их будет вечна дым.

VI
Но самым узеньким пиздам,
Которы губы ужимают
И сесть боятся вплоть к мудам,
Беды ж велики предвещают,
Что толстый хуй их будет еть,
Длинной до сердца их достанет,
Как шапку, губы их растянет,
Тем будут бедные ширеть.

VII
Хуи, предвестники злых бед,
Жрецы ебливого Приапа,
Се идет к вам хуй дряхл и сед,
Главу его не кроет шляпа,
Лишь ранами покрыта плешь,
Трясется и сказать вас просит,
Когда смерть жизнь его подкосит,
Затем он к вам сто верст шел пеш.

VIII
Приап, узрев его, и сам
Ему почтенье изъявляет;
Велика честь седым власам —
Его он другом называет.
Ударил плешью в пуп себя,
Тряхнул мудами троекратно,
Потряс он храм весь тем внезапно
— А всё, хуй старый, для тебя.

IX
— Скажи, старик,—Приап вещал,
— Ты сделал ли что в свете славно?
Когда ты, где и как ебал?
Ебешь ли ныне ты исправно?
Коль храбр ты в жизни своей был,
Твой шанкар стерть я постараюсь,
Твой век продлить я обещаюсь,
Чтоб столько ж лет еще ты жил.

Х
Старик, к ногам Приапа пад,
Не слезы — кровь льет с хуерыком,
Столь щедрости его был рад,
Что стал в смущеньи превеликом;
Подняв плешь синю, говорит:
— Коль ты так правду наблюдаешь,
Что жизнь за службы обещаешь,
Твой правый суд мой век продлит.

XI
Внимай, Приап, мои дела!
Я начал еть еще в младенстве,
Жизнь юностью моя цвела
— А еть уж знал я в совершенстве.
Я тьмы ебал пизд разных лиц,
Широких, узких и глубоких,
Курносых жоп и толстощеких,
Скотов ебал, зверей и птиц.

XII
Но льзя ль довольну в свете быть
И не иметь желаньев вредных?
Я захотел и в ад сойтить,
Чтоб перееть там тени смертных.
Мне вход туда известен был,
Где Стикса дремлющие воды,
Откуда смертным нет свободы
И где Плутон с двором всем жил.

XIII
Промеж двух зыблющихся гор
Лежит предлинная лощина,
Кусты, болота в ней и бор
И преглубокая пучина,
Тут страшна пропасть возле ней
На свет дух смрадный изрыгает,
Дым с пылью, с треском извергает,
И тем коснуться мерзко ей.

XIV
Я смело в пропасть ту сошел,
Насколь тут дух был ни зловонен,
К брегам который Стикса вел,
И сколь Харон был своеволен,
Без платы в барку не впускал,
Со мною платы не бывало,
Мне старого еть должно стало
И тем я путь чрез Стикс сыскал.

XV
Потом, лишь Цербер стал реветь,
Лишь стал в три зева страшно лаять,
Я бросившись его стал еть,
Он ярость должен был оставить
И мне к Плутону путь открыть.
Тут духов тьмы со мной встречались,
Но сами, зря меня, боялись,
Чтоб я не стал их еть ловить.

XVI
В пещере темной был Плутон,
Сидел на троне с Прозерпиной,
Вкруг их был слышен винных стон,
Которы строгою судьбиной
Низвержены навек страдать.
Тут в первый раз мне страх коснулся,
Я, зря Плутона, ужаснулся
И весь был должен задрожать.

XVII
Богиня, сидя близ его,
Всем бедным милости просила,
Но мало зрилось ей того:
Взяв в руки, хуй его дрочила
И тем смягчала его гнев,
Тем ярость в милость претворяла,
Тем многих бедных избавляла
От фуриев, трех адских дев.

XVIII
Но кто не будет верить в то,
Пусть сам во ад сойдет к Плутону,
Он видел сам и был при том,
Как еб я страшну Тизифону,
У коей вместо влас змеи,
Разбросясь вкруг пизды лежали,
Вились, бросались и свистали,
Скрежа иссохши лядвии.

XIX
Тем страждет плешь моя от ран,
С тех пор блюю я хуерыком,
Се ясен правды знак мне дан,
Что я в труде был превеликом.
Хоть всех был больше сей мой труд,
Но адска фурия призналась,
Что ввек так сладко не ебалась,
И слезть уж не хотела с муд.

XX
Потом, как я с нее сошел,
Изгрызен весь пизды змеями,
Еще трех сестр ее нашел,
Они пред мной поверглись сами,
Я их был должен перееть,
Раз еб Алекту, раз Мегеру,
Потом уеб я и Химеру,
Но тем не мог ни раз вспотеть.

XXI
Я муки в аде все пресек
И тем всем бедным дал отраду,
Ко мне весь ад поспешно тек,
Великому подобясь стаду.
Оставя в Тартаре свой труд,
И гарпии, и евмениды,
И демонов престрашны виды—
Все взапуски ко мне бегут.

XXII
Я, их поставя вкруг себя,
Велел им в очередь ложиться,
Рвался, потел, их всех ебя.
И должен был себе дивиться,
Что мог я перееть весь ад,
Но вдруг Плутон во гневе яром
Прогнал их всех жезла ударом,
Чему я был безмерно рад.

ХXIII
О, храбрость, сила, слава, труд,
Которы мне венец сплетали.
О, твердость, бодрость моих муд,
Со мной вы вместе работали!
К Приапу станьте днесь пред трон,
Свидетели моим трудам,
Плутон ебен был мною сам,
Вы зрели, что то был не сон.

XXIV
Вы зрели, что Цереры дщерь,
Богиня ада Прозерпина
Отверзла мне горящу дверь,
О! щастья полная судьбина.
Такой красы я не видал,
Какую видел в Прозерпине,
Какая узкость, жар в богине,
Такой пизды я не ебал!

XXV
Лице ея как угль горел,
Все члены с жару в ней дрожали,
Я, глядя на нее, сам тлел,
Во мне все .жилы трепетали.
Белее мрамора меж ног
Вздымался вверх лобок прелесный,
Под ним был виден путь сей тесный,
Что столь меня пленил и жог.

XXVI
О, путь, любезнейший всем нам,
Ты наша жизнь, утеха, радость,
Тебя блажит Юпитер сам,
Ты нам даешь прямую сладость,
Ты сладко чувство в сердце льешь,
К тебе мысль всех живых стремится,
Тобой вся в свете тварь пленится,
Ты жизнь отъемлешь и даешь.

XXVII
Разнявши губы, промеж ног
Богиня плешь мою вложила,
Тогда хуй крепок стал как рог,
Как лук напряглась моя жила.
Я двигнувшись вошел внутрь сам,
А Прозерпина прижимала,
Мне столь проворно подъебала,
Что я везде совался там.

XXVIII
Во всякой раз, как вверх всходил,
Как вниз из оной я спускался,
Я сладость нову находил,
Во мне дух млел и задыхался,
Но как в жару я самом был,
Столь многу вдруг вкусил я сладость,
Что я, сдержать не могши радость,
Ручьи млечные внутрь пролил.

XXIX
Плутон, завиствуя мне в том,
Велел мне вытти вон из ада,
Я вдруг оставил его дом,
Не зря уже чудовищ стада,
Лишь мной ебен опять Харон
И пес треглавый, страж Плутона,
Не чувствовав мук бедных стона,
Я шел к тебе предстать пред трон.

XXX
С тех самых пор согнясь хожу,
С тех пор я чахну и слабею,
Трясется плешь и сам дрожу,
Не смею еть, боюсь, робею.
Пришел к тебе, Приап, просить,
Чтоб ты, воззря на скорбь и раны,
Что мне от фуриев злых даны,
Подщился щедро излечить.

XXXI
Приап, услыша столько дел,
Плескал мудами с удивленья,
В восторге слыша речь, сидел,
Но вышед вдруг из изумленья,
— Поди, друг мой, ко мне,—вещал,
Прими, что заслужил трудами.
— Призвав его, накрыл мудами
И с плеши раны все счищал.

XXXII
Пришел тем в юность вдруг старик,
Мудами бодро встрепенулся,
Вдруг прям стал, толст он и велик,
Приап сам, видя, ужаснулся.
Чтоб с ним Плутона не был рок,
Его в путь с честью отправляет.
Идет, всем встречным не спускает
И чистого млека льет ток.

XXXIII
Одна пизда, прожив сто лет,
Пленясь Приапа чудесами,
Трясется, с костылем бредет,
Приапа видит чуть очами,
Насилу может шамкать речь:
— Внимай, Приап, мои все службы,
Просить твоей не смею дружбы,
Хочу на милость лишь привлечь.

XXXIV
Как юны дни мои цвели,
Во мне красы столь были многи,
Что смертны все меня ебли,
Ебли меня и сами боги.
Лет с пять уж етца не могу,
А проеблась я в десять лет,
Теперь уж мне не мил стал свет,
То правда, я тебе не лгу.—

XXXV
Приап ее на хуй взоткнул,
Власы седые взял руками
И оную долой столкнул, И с черными уже усами.
Когда б ты мог, Приап, в наш век
Должить нас чуды таковыми,
К тебе бы с просьбами своими
Шел всякий смертный человек.

[Артемий Питерский]

[товарищ Максим]

[Игорёк]

[Артемий Питерский]

[Игорёк]

[товарищ Максим]

[Farmazon]

[Игорёк]

[Игорёк]

[товарищ Максим]

[Игорёк]